Пение птиц, мычание коров и лай собак встречают нас в селе Ильинка в этот теплый безоблачный день. Беседка на приусадебном участке Гладырей утопает в зелени. В ней комбайнер Николай Иванович, вышедший на пенсию, его жена Людмила Ивановна и дочь Вера рассказывают мне о том, как они жили, о том, как фотографии Николая частенько мелькали на первой полосе нашей газеты и как ему, передовику хлебоуборочных работ, вручали награды и премии. И я в очередной раз удивляюсь тому, как выносливы, скромны и нравственны жители русских сел.
Николай Иванович напоминает капитана: высокий, чернявый, басовитый. От него веет спокойствием и опытом. Для полноты картины не хватает только табачной трубки. Но наш герой не курит и не пьет. За штурвалом комбайна Николай не раз бороздил золотистые осенние поля.
«Мне нравилось в детстве с папой кататься на комбайне, – вспоминает Вера. – Поле, на котором сейчас «Лента» стоит, раньше называли аэродромом. Папа на нем работал. Я прибегала к нему, маленькая, белобрысая. Он меня усаживал в кабину. Помню: колосья колышутся, и комбайн так красиво загребает их».
Николай родился в Ильинке и всю жизнь провел в ней, будто привязанный к ее земле невидимой нитью. Он, единственный ребенок Татьяны Васильевны, был маминой радостью. Хоть и война была в разгаре, хоть и не было своего угла, и родители Тани давно умерли, у нее был стимул к жизни – маленький черноглазый человечек. И она жила и трудилась ради него. Всю войну мама Николая проработала в колхозе трактористом на железной «колесяночке». За трудодни доставались ей пшеница и мед, смородина и ранетки.
Татьяна мечтала, что ее сын станет гармонистом, но мечта ее не сбылась. Николай просил маму вместо гармони купить ему велосипед. Денег в колхозе не платили, единственным способом раздобыть наличные была продажа на рынке продукции своего личного хозяйства. И вот как-то Татьяна Васильевна со знакомыми на лошадях повезла на продажу своих поросят. Коля до Бедарева за повозкой бежал, чтобы взяли его с собой и велик купили. На базаре мальчик уснул. На обратном пути, когда стали поить коней в речушке, бричка накренилась и зачерпнула воды. Матери пришлось схитрить: «Вот и уплыл твой велик». Как она могла объяснить ребенку, что им не по карману такая роскошь?
Послевоенное детство имеет свои приметы. Помнит Николай Иванович летние каникулы. Он, как и другие мальчишки, на лошадях возил копны, работал на конных граблях. Рядом был стан, в котором и ели, и спали.
«Вручную ставали сено, никакой механизации, – комментирует мой собеседник с высоты своего теперешнего опыта. – Даже в тракторной бригаде и то ребята вручную метали. Из техники был только трактор. На нем пахали да сеяли. Заправляли и ремонтировали его прямо в поле».
Детство мальчишки чувствовали только зимой: на санках катались с горок, гоняли мячик самодельными клюшками.
Николай помогал матери работать. Помнит, как в животноводстве внедряли автодойку. Татьяна и ее сотрудницы сопротивлялись: облегченный труд, значит, заработок меньше. Да и помучиться пришлось дояркам с непривычки. Животные тоже были не рады. Корова Косынка, рекордсменка по надою молока, автодойку не признала. Татьяна так руками и доила ее, пока корову не списали. Коля помогал маме заносить сено, раздавать его коровам, чистить помещение от навоза. Силос корзинками носил.
Весной с риском для жизни и здоровья ловил в реке дрова. «Помню интересный случай, – расплывается в улыбке Николай Иванович. – Мы тогда у Варвары Турушевой на квартире жили. У нее заводь была. Утром выходим, а там кучу дров принесло, и вода опала. Вот так подарок!»
Все детство Коля вместе с мамой мыкался по чужим домам. В школе учился не ахти: заниматься дома с ним было некому. Мать чуть ли не сутками на работе была. Когда ему исполнилось 13 лет, колхоз построил Татьяне с Колей избушку из бревен бывшего курятника. Стали держать уток и корову. «Матери варить некогда было, – вспоминает Николай Иванович. – Летом побегаешь, есть охота. Возьмешь кусок хлеба и ложку, в погреб спустишься, сметаны наешься. Ну а зимой картошку жарил, это самое быстрое».
В 17 лет у Коли началась новая жизнь. Строительное училище, работа, армия. Долго ли коротко, а сердце все-таки заныло по родной природе. И Николай Гладырь приехал в совхоз «Ильинский», как потом оказалось, на всю свою жизнь. Освоил комбайн, трактор. Был звеньевым и коммунистом, комсомольским вожаком и депутатом. Да только некогда было депутатствовать. Зерно ждать не будет. И так Николай боялся, как бы дождь не залил урожай, и до снега старался успеть все убрать. А потом на подмогу надо было ехать в другие хозяйства. Бывало, командировка затягивалась на месяц.
Людмила Ивановна рассказывает: «Жара 40 градусов, а он на комбайне работал, домой возвращается весь в пыли, в грязи. Я везу Веру в колясочке, говорю: «Ой, какой ужас, грязища!», а Николай мне отвечает: «Эх, Людмила, ты не знаешь, что такое убирать хлеб!» А работали комбайнеры не покладая рук, без выходных. Коля приезжал домой в 2 – 3 часа ночи и вставал в 6 – 7 утра».
Зимой Гладырь, как и его товарищи, трудился в моторном цехе, слесарничал, двигатели ремонтировал, сено и лес возил на тракторе, к которому была прицеплена «пена» – железный лист 4 на 6 м. Из Жерново, с Никольской стога вывозили по 4 – 6 тонн, размером с дом, по холмам, в гору. Тягой друг друга тянули.
Повезло Николаю Ивановичу в том, что работу его ценили. Вся страна следила за успехами передовиков, прославляла людей нелегкого труда. Семья обеспечила надежный тыл и поддержку. Начальство замечало и поощряло трудолюбие и ответственность Николая, хлопотало о вручении путевок, медалей и премий. В 1973 году за намолот 1 тыс. тонн зерна наш герой получил орден Трудового Красного Знамени. В 1975-ом – районную премию за 1 место (намолот 900 тонн), мотоцикл «Урал» и орден Октябрьской Революции. Районная газета не оставляла героя без внимания.
И все же были и такие примеры героизма, о которых мало кто знал. Пару раз Николай «клал на бок комбайн». Поверхность поля неровная, где колея от трактора еще с пахоты осталась, где «крутяк», где промоина, где бугор. А когда хлеб взойдет, этого не видно, идешь вслепую. Так недолго и к праотцам отправиться. Но когда огромная машина выходила из-под управления капитана, Гладыря не вводил в оцепенение ужас, не метался истерически его ум. Николай быстро и четко действовал в опасных ситуациях. Страх приходил потом, после шока, когда в сознании мелькали картины того, чем мог закончиться такой эпизод.
Николай Иванович уже 10 лет на пенсии, но до сих пор он помнит каждый год, проведенный в сельском хозяйстве: цифры намолота, марки комбайнов и тракторов, всех своих директоров и товарищей по имени-отчеству, командировки. Однажды отправляли даже в Волгоградскую область на заготовку соломы. И все воспоминания у Гладыря с шутками-прибаутками, с интересными историями. «Однажды приехал к нам механик, в комбайне «Дон-1500» побывал, – вспоминает мой собеседник. – Я ему контрольную кнопку нажал. А он говорит: «У тебя тут приборов больше, чем в самолете». Конечно, он пошутил, но кнопочек и переключателей вверху, там, где щиток, было действительно много».
Работа работой, а о домашних Коля никогда не забывал. «Папа всегда привозил нам от зайчика гостинец, – улыбается Вера. – Если с Никольской вез сено или лес, он заезжал в местную пекарню за хлебом. Булки были воздушные, красивые! Летом веточки земляники приносил. И я верила, что это от зайчика».
Так совпало, что Гладырь работал, вдохновляемый не только любовью к матери, жене и двоим детям, которых надо было кормить, но и любовью к земле, к хлебу, ко всему, что живет в его душе с первых лет жизни. Любит он и дом, в который переехал с матерью после избушки и в котором живет до сих пор. Никогда не просил он у начальства хоромы. Просто честно жил и трудился.
Д. Акулова.